Эдвард был старшим в семье ребенком, который почти сразу же от нее отошел, прихватив вместе с собой сестру. Нельзя сказать, что отношения с родителями были натянутые - наоборот, но если до семи-восьми лет он рассказывал все свои детские проблемы, то в девять лет внезапно отдалился. Раскрывался только наполовину и охранял свой, так называемый, внутренний мир с такой готовностью, что готов был перекусить за него кому-то глотку. А эти "секретики" могли быть пустяковыми, некоторые из них так даже не имели права называться, но он, почему-то, решил, что рассказывать о них не следует - и никто до сих пор о них не узнал. Естественно, братско-сестринские отношения всегда являлись самыми близкими, но сестра знала немногим больше, чем их мать и отец.
Так или иначе, даже этот нюанс не делал его социально-неуклюжим и совершенно замкнутым. Он любил общаться, имел неплохое чувство юмора и имел отличную способность создать ощущение, словно Эд в этой компании с самого ее основания, хотя пробыл там около пяти минут. Это давало ему большую выгоду - у него не было проблем в школе, а если и были, то ему сразу же сносило голову от своей юношеской вспыльчивости - и трудно было сказать, кто что кому сломал.
Школа давалась ему на удивление легко, ведь он почти ничем не занимался. Он легко сдавал математику и гуманитарные науки, обладал отличной памятью и держал информацию внутри очень долгое время. Эдвард до сих пор может припомнить, что происходило с ним в возрасте трех лет, рассказать об эмоциях людей на их лицах и мельчайших подробностях, которые тогда попались ему на глаза.
Если все время до своего шестнадцатилетия он держал планку ровных оценок, то после своего шестнадцатого дня рождения его понесло. Понесло в тот же день, как только ему исполнилось шестнадцать - такую вечеринку, какая была у него, он себе и представить не мог. Не смотря на то, что все это происходило не в его доме, полиция разогнала около трехста(?) человек и поймала около тридцати, включая самого Эдварда. И не смотря на то, что дома ему хорошенько вставили, его это не остановило. Он не умел находить рамки дозволенного и его постоянно заносило в крайности - оценки полетели вниз, ему грозился плохой аттестат. Его это не сильно беспокоило, пока на вечеринке у его друга парень, будучи в состояния опьянения, подскользнулся и упал с крыши трехэтажного дома. Естественно, он не выжил. В тот же день толпа придавила одного из полицейских, который по чистой случайности оказался отцом его друга и одноклассника.
При этих обстоятельствах он обрел лучшего друга, завязал с такой жизнью и открыл глаза на реальный мир вокруг него. Он внезапно обнаружил, что не общался со своей семьей на протяжении года, его подушка стала пахнуть не его шампунем, а пылью и кондиционером для белья, словно здесь вообще никогда никого не бывало.
Прошел, казалось бы, всего лишь год, но он, видимо, был слишком горд, что бы делать первый шаг вперед. Он молчал, не делал никаких попыток сблизиться снова. Это сделала сестра, которая знала его лучше всех, став впоследствии ближайшим человеком жизни но, увы, не постоянным спутником.
Эдвард подправил оценки и все нагнал, отрезвив свой мозг на максимум. Тот кусочек, период с 16 до 17 лет, был стерт из памяти. И даже не только потому, что ему так хотелось. Просто он столько пил, что забывал о произошедшем на следующее утро. У него было такое ощущение, словно его мозг атрофировался. Он открывал классическое произведение и минут 15 пялился в одно предложение, залипнув на словах. Привыкать к нормальной жизни приходилось некоторое время, конечно, привыкать к умственным нагрузкам и начинать думать о будущем. И в этом плане он тоже не нашел меры. Он вообще меры не знает.
Если его мозг не был ничем забит, то теперь он был забит постоянно. Углубленной алгеброй, например, как и курсы органической химии.
Однажды они сели с его лучшим другом, тем самым, которого, кстати, звали Алан, и подумали о том, что будут делать дальше. И побили по рукам - пошли учиться на полицейских. Вот так просто.
Возможно, Эдвард бы не согласился, если бы в его голове не сидели воспоминания своего деда, который был для него героем. Будучи полицейским он прошел войну и побывал на нескольких горячих точках, постоянно рассказывая о том времени Эду, который тогда был совсем маленьким. Он внушил ему идею о защите людей и близких. Мысли о войне, которые до сих пор сидели у него в голове.
Поэтому, когда собирали добровольный народ на помощь в горячие точки он тоже вызвался.
До сих пор не понятно, была ли у него какая нибудь серьезная причина на это или у него отсутствует инстинкт сохранения. Или он просто безумен. Или воспитание такое.
Знаете, он никогда не отличался постоянством. Эдвард принадлежал именно к тому сорту людей, которые могут сделать самые безумные поступки от балды. Экстремальные виды спорта, остальные безумства - все делалось после внутреннего вопроса "почему нет?". Быть может, он ушел на войну тоже после этого вопроса, но вряд ли бы кто нибудь в это поверил. Он ведь привык мыслить рационально даже не смотря на это и всегда заботился о близких. Иногда ему казалось, что стоит ему уйти на пару дней и дом рухнет, например, назойливые мысли порой даже доходили до паранойи. И почему он тогда решил уйти?
Уход на так таковую войну повлек за собой большие конфликты с сестрой и родителями. Казалось бы, что после его ухода семья стерла его из памяти. О нем не говорили, по крайней мере старались. А сестра, хоть и была до глубины души обижена и, быть может, разочарована, всегда этому возмущалась.
Быть может, на него так повлияла смерть отца его лучшего друга, быть может, он насмотрелся и наслушался рассказов деда и тех, кто прошел войну. И это было в какой-то степени странно, на самом деле. Эдвард всегда относился ко всему хладнокровно и жестоко отшучивался. Иногда казалось, что ему вообще плевать на собственную жизнь, но всем казалось, что это не было обосновано, ведь он, не смотря на холодное отношение с родителями, не был абсолютно лишен родительского внимания. Всем оставалось думать, что у него были на это свои причины о которых он, по совему обыкновению, предпочел смолчать.
Итак, он попал в Ирак. Там у него появилась особенная любовь к собакам, которых там было много. Очень много. Иногда могло показаться, что он готов был расплакаться, когда служебную собаку, которую он сам кормил, надо было усыплять после ранений или остальных болезней, но до слез не доходило. В отличии от девушек, которые там тоже были и его это удивляло. У Эдварда всегда было странное к ним отношение, быть может потому, что все, к кому он чувствовал симпатию или даже влюблялся вели себя, как последние стервы, трахались, уходили или делали еще чего похуже. Но девушек на войне он встретил совсем других. Не только мировоззрение на них в его глазах изменилось, весь мир словно встал для него под иным углом. Он понял, что люди не одинаковы в своем лице, увидел в таких же, как и он, своих товарищей и друзей. Он видел смерть и стал отчаянным.
Особенно отчаянным он стал, когда Алана подорвало гранатой. Секунду назад он обернулся и посмотрел на него, в следующее мгновение его не стало. В прямом смысле. Собирать по частям лучшего друга было для Эдварда худшим, что могло произойти в его жизни. Он привязался к нему и был для него братом, пусть и не по крови.
Возможно это натолкнуло его продолжить военное дело - он оказался в Сирии, после которой вернулся домой со сломанной рукой включая все пальцы и выглядел совсем другим.
Никто не знал, что он придет, он просто открыл двери и вошел в комнату, собирая свои вещи под округленные глаза собственной семьи, которая уже и не мечтала его увидеть. Приобрел собственное жилье, в котором и поныне проживает.
Не смотря на то, что из-за переломанной руки и всего, что к ней прилагается, ему пришлось покинуть военную карьеру, он знал, что в полицию его возьмут. Закончив лечение его туда забрали сразу, как только он кинул предложение о работе.
Да, по приезду он изменился, хоть и не стал меньше улыбаться, из-за чего вокруг глаз в свои тридцать уже образовались мелкие морщинки.
Он не любит рассказывать о том, что было на войне. Он жив, он дома - это все, что он скажет. Конечно, той легкомысленности больше нет, но иногда он ведет себя так, как будто он все тот же мальчишка, который только только окончил школу и пошел в полицейское дело с другом, которого больше нет. Кинет пару шуток, останется душой компании, подыграет и ответит сарказмом на любой вопрос, который можно было ему кинуть. Для всех он все тот же и ничего не было. Но у него свои воспоминания и он прекрасно знает, что несмотря на это нельзя стоять на одном месте. Он работает, вызывается на задания, а если поопаснее - то первым выскочит добровольцем и вопьется клещом за дело так, как будто ему до сих пор не хватает драйва и острых ощущений. А ему не хватает. Он всегда будет жить опасностью и страхом, который будто вживлен в его ДНК.
|
